– Есть ли в жизни такое совершенство, которое бы помогло преодолеть свое неесовершенство? – спросил я Цикенбаума.

– Думаю, есть, – ответил он мне не сразу, что-то вроде несовершенного совершенства, это когда ломанная линия помогает прямой преодолеть препятствие, помогая ей согнуться и пройтись как бы по своей траектории, как и в эжтих волнах, ведь они же не просто так бьются о камни, а с очень огромным смыслом!

– И что же вообще будет, Арнольд Давыдович? – разволновался неожиданно я.

– Ты о чем? – усмехнулся он, продолжая глядеть на волну убегающего в Оку Осетра…

– Я о том, что будет с нами потом?

– Будет много интересного, – уверенно улыбнулся Цикенбаум, – во Вселенной есть силы высшего разума, которые могут синтезировать любые вещества на любом уровне!

– Это уже наука! – разочарованно вздохнул я…

– Не только наука, но и религия, – глотнув водки из бутылки, чему-то своему засмеялся Цикенбаум…

– И наука, и религия обе женского рода, – вздохнул я…

– Н-да, и заметь, что поэтому-то они постоянно и рождают в человеке то самое несовершенное совершенство, благодаря чему мы все обретаем некий полет своих мыслей!

– Неуклюже мы однако летаем, Арнольд Давыдыч!

– Так, идеального полета быть не может вообще! Человек так устроен, что его идеализм всегда рушится под основанием непосильных идей! Ведь человек хочет большего, чем может сам одолеть, почувствовать!

К нам приблизились обнаженные девицы. От их тел шел пар и они сразу же обняли сначала Цикенбаума, а потом и меня.

– Откуда они взялись? – спросил я Цикенбаума…

– Ну, ты же знаешь, что некая Высшая сила делает все для того, чтобы закрыть нам с тобой глаза на окружающий мир и все мироздание…

Однако он не договорил, девушки схватили его и утащили в большой фургон, стоящий возле реки… Вскоре и меня они затащили туда же… Пол фургона был выстелен звериными шкурами, где пьяный Цикенбаум уже слился с одной из смеющихся дев…

– Девы, не трогайте меня! – прошептал я, и тут же одна из них повалила меня на шкуры рядом с Цикенбаумом и оседлала… Через час наш фургон вздрогнул и куда-то поехал от Осетра… Уже задумчивые и тихие, мы с Цикенбаумом, слегка поглаживали удовлетворенных нами дев и пытались что-то вспомнить из нашего предыдущего разговора…

– Так зачем же, Арнольд Давыдыч, нам нужно это несовершенное совершенство? – задумался я…

– Чтобы иметь равновесие между злом и добром!

– И вы верите в это равновесие?

– Конечно! Оно есть не у каждого из нас, но мы все вместе, образуя одну человеческую цивилизацию, и благодаря той самой силе Высшего разума, являем собой это несовершенное совершенство и поэтому-то оно и существует уже помимо нашей с тобой воли! Поэтому-то и происходят войны, борьба за выживание, одни умирают, другие рождаются, все доброе сталкивается постоянно со злым, и, в конце концов мы можем всегда чувствовать и видеть, осознавать это несовершенное совершенство!

Цикенбаум еще хотел мне что-то сказать, но одна дева закрыла ему рот поцелуем, уже улегшись на него, и я тоже вскоре потерялся в другой нежной красавице, и только на следующий день вдруг вспомнил наш разговор, и сбросив с кровати трех резвящихся красавиц, записал все это на бумагу!

Есть вещи, которые сложно понять… Например, вход в иное пространство… Люди привыкли жить настоящим и порой им даже дела нет до того, что с ними будет потом…

Я часто малюю себе разные картины и добиваясь некоторым творческим образом кривизны собственного духовного пространства, вижу то, что не видят остальные… То есть я вижу странное, им я бы сказал, страшно изменяющееся поле, оно и биополе, и магическое, астральное поле, из которое состоят часть основных мыслей о нашей Вселенной…

Цикенбаум говорит, что Вселенная бесконечна, но до него также говорили и античные мыслители… А я говорю, что у Вселенной конец спрятан в ее начале… И Цикенбаум неожиданно соглашается со мной…

Выходит, в чем-то я опережаю Цикенбаума и всех остальных…

И Цикенбаум это подтверждает, поднимая за меня стаканчик с водкой, но все же чересчур захмелев, он выливает часть водки на тающий снег, и я вдруг понимаю, что в некотором смысле и наши мысли также проливаются неизвестно куда, став для нас уже вполне осуществимыми идеями, ибо высказав их, мы их теряем, также как женщин, которыми обладали до этого, ибо обладание так или иначе сулит нам новое разочарование и расставание…

Есть, конечно, и в этом некоторые замечательные исключения из правил, например, моя Стелла… Но чем чаще я ей обладаю, тем навязчивей становится идея обладания ей… Я уже устал от нее и все равно как помешанный залезаю на нее и тычусь в одно и то же место… А Цикенбаум подглядывает за нами и смеется…

Вот так жизнь и проходит, едва успевая запечатлеть наше начало, спрятанное в самом неожиданном конце… Мы смеемся напиваясь водки и обладаем женщинами, чтобы они любили нас и рожали детей, которых мы потом будем тоже любить, и в некотором смысле рожать заново духовно… Мы будто специально совершаем на их глазах ошибки, чтобы они поняли, как свое, так и наше же несовершенство…

Мы улыбаемся невидимому Творцу, а в кармане тайно и весьма неуклюже показываем ему фигу… Мы хотим сношаться где угодно, лишь бы не думать о смерти… И это всего лишь малая толика безумств, на которую мы способны во имя существенного изменения того самого поля, которое даже и без нашей помощи изменяется до неузнаваемости, чтобы мы еще не один раз с Цикенбаумом нажрались водки и задумались о судьбах человечества…

И чтобы еще не один раз Стелла простонала подо мной, ощущая вместе со мной свое исчезновение в далеких и невидимых пространствах Вселенной…

Именно поэтому сейчас, весьма быстро заканчивая свой опус, я готовлюсь к долгому и нежному соитию с ней, ибо чувствую, что затем наступит такой безумный век всеобщих уравнений, что людям будет даже некогда заниматься любовью, ибо за них это будут делать идиотские машины, потому что им будет лень влюбляться, лень соблазнять и раскрывать свою душу…

В общем, будет что-то невообразимое, однако Стелла уже разделась и мне уже пора… А потом и Цикенбаум с водкой придет, и от него никак не отвяжешься, в общем жизнь идет так, как мы этого не хотим и не мыслим, ибо все у нас есть, и в то же время ничего нет… Стелла, что ты делаешь?! Прощайте, мои верные читатели! Мне с вами тоже было хорошо!…

Сегодня я точно найду себе приключение! – с этой мыслью я встряхиваю захмелевшего Цикенбаума, взваливавю его себе на спину и проваливаясь в талый снег, несу к нашей черной машинке…

Стелла, единственно трезвый человек и самка в нашем обществе, весьма ответственно сидит за рулем, изучая наше стыдливое и слегка осложненное алкоголем настоящее… Я понимаю, что в постели я докажу ей свое превосходство, но вот, в жизни, в реальной и шумной ее повседневности, фиг с два!